Одесситы рассказывают о детском буллинге

В Украине хотят принять закон против буллинга. Мы решили выяснить, насколько эта проблема коснулась наших знакомых и читателей.

2 октября Верховная Рада приняла проект закона, которым будут внесены законодательные изменения относительно противодействия буллингу.

Проект закона предлагает дополнить Кодекс Украины об административных правонарушениях новой статьей, которая определяет понятие моральное или физическое насилие, агрессия, в любой форме, или любые другие действия, совершенные с целью вызвать страх, тревогу, подчинить человека своим интересам, имеющих признаки сознательного жестокого обращения

и устанавливает ответственность за его совершение, а также за сокрытие буллинга работниками учебных заведений.

В пояснительной записке к законопроекту пишут, что почти четверть украинских школьников считают себя жертвами буллинга, а около 40% из тех детей, кто столкнулся со случаями буллинга, никогда не рассказывают об этом своим родителям. При этом 44% из тех, кто наблюдал, как издеваются над их сверстниками, не реагировали на такие факты из страха подвергнуться аналогичному издевательству.

Мы решили посмотреть проблеме в глаза в прямом смысле пообщались со взрослыми одесситами, которые в детстве стали жертвами буллинга, и с теми, кто был обидчиком в школьные годы. Многие пожелали не раскрывать свою личность, а некоторые решили иначе. Выяснилось, что даже у известных взрослых одесситов были проблемы в детстве.

Иллюстрации Алины Кропачовой.

Савелий Либкин

57 лет

Приблизительно в 68-м году, когда мне было 5 или 6 лет, было время безумного государственного антисемитизма. Тогда слово «еврей» было словом нарицательным, как в 50-е годы слово «негр» в Америке, смысл примерно тот же. Я был единственным евреем в своей группе в садике. Дети дразнили меня, это был своеобразный детский троллинг на антисемитскую тематику с постоянными вопросами, типа: «А правда, что у тебя мама еврейка? А правда, что папа еврей?».

Родителям я не жаловался, а воспитательница об этом не знала. Сначала не понимал, как это вообще ко мне относится, мы не обсуждали эту тему дома. Потом понял, что дело не во мне, это не я какой-то ущербный, а просто в обществе есть такое мнение. В школе, в которую я ходил, 90% преподавателей и учеников были евреями, но бытовой и государственный антисемитизм был силен, и подколы еще проскакивали от других детей, но это уже не так запомнилось. Я был достаточно худенький, хотя нет, не так — я был очень тощий, и сильно закомплексованный ребенок. Связано это было с большими, как мне тогда казалось, ушами и носом. И, естественно, это влияло на детскую самооценку.

Была такая ситуация, когда старшеклассники положили меня на трамвайные рельсы. Это произошло днем, на Среднефонтанской. Держали на них минут 10. Спустя 50 лет я, честно, не помню причинно-следственной связи и подробностей, но сам момент помню. К тому времени я уже заикался, и после этого заикание усилилось. Я рассказал об инциденте маме, но тогда, как мне сейчас кажется, относился к этому как к мелкому издевательству.

Были случаи, что старшие ребята прятали портфель или заносили его в женский туалет. Но это уже применялось ко всем ученикам младших классов со стороны старшеклассников.

Александра

31 год

Мне было лет 13, я увидела, как младший брат посмеялся в ответ на какое-то требование от девочки-старшеклассницы, которая была звездой дворовой компании. Та начала толкать его в угол, а по бокам от нее встали ее подруги-близняшки. Я знаю, что брат хорошо воспитан и никогда не ударит женщину, а вот та нацелилась серьезно его задавить, и руки при себе не держала. Старшие мальчики, которые были неподалеку, просто смотрели, как будут развиваться события. Я тоже была младше и ниже нее, но сильно испугалась за брата. С той девочкой мы дружили, когда были совсем маленькие и я верила, что смогу ее успокоить. Словами не получилось, но и руки я не распустила. А вот она вдоволь меня растолкала, в заключение даже сделала так, чтобы я упала в куст и надменно дала “напутствие” на будущее. Это было очень унизительно, не физически больно, а морально.

Но на самом деле, меня больше задело, что находящиеся рядом мальчики, которых мы обе знали, никак в это не вмешались. Хотя после инцидента парни старались меня подбодрить, провели нас с братом домой и больше с обидчицей не общались. Пару раз она со своими подругами ловила меня одну, и наезды продолжались, но уже по поводу мальчиков, внимание которых теперь было для нее потеряно: она пыталась снова распустить свои руки, но, на радость мне, парни всегда оказывались неподалеку, и она быстро ретировалась. А потом ее семья переехала, и мы больше не виделись, но это ощущение беспомощности я все еще хорошо помню спустя много лет.

 

Виктория

30 лет

В 4 года меня отдали в балетную школу. Мама хотела, чтобы я занималась художественной гимнастикой, но боялась, что это слишком жесткий вид спорта. Поэтому отправила меня на балет. Мне попалась очень тяжелая группа и суровый хореограф. Нужно понимать, что удары по рукам, дерганье за волосы, моральное унижение — это вообще самое обычное дело в балетных школах. То есть, в детстве я считала это все нормой. Мне казалось, что вот только так и может быть.

Я всегда была очень худой, но это не мешало хореографу регулярно напоминать о том, что можно стать «жирной коровой». До сих пор во мне сидит большой страх растолстеть. Я всегда занимаюсь каким-то спортом, потому что я должна себя «наказать» за то, что позволила себе есть что-то калорийное. Если я не занимаюсь спортом, это значит, что я плохая.

Однажды наш хореограф сказала, что мы так плохо занимаемся, что ей нужно будет принести на следующее занятие плетку. Слава богу, она этого не сделала в итоге.

Впрочем, и без плетки она хорошо справлялась. Было занятие, когда она ударила меня по лицу (к тому моменту я уже так боялась ее, что мои ноги дрожали при входе в класс). Она относилась так не ко всем девочкам, я почему-то раздражала ее больше всего. Заходить в класс нужно было под музыку, в строгом порядке и определенным шагом. Любимое дело — заставить меня заходить первой: она знала — я так трясусь от страха, что в жизни не попаду в музыку. Я не попадала и она начинала меня ругать. Другие девочки в группе понимали, что я слабая и постоянно издевались надо мной. Выдумывали какие-то ругательные стишки про меня и моих родителей и читали их громко в раздевалке.

После того случая с ударом по лицу я рассказала все маме и она перевела меня к другому хореографу. С той было легче — она только орала на нас и никогда не применяла физическую силу. Я проходила на балет 10 лет. И каждый день я просила маму, чтобы она разрешила мне не ходить. Однажды я прикинулась мертвой, чтобы мама не повела меня на хореографию. После этого она позволила мне завязать с балетом.

Я убеждена, что балет серьезно повлиял на меня — я выросла довольно замкнутым человеком, я очень боюсь петь и танцевать, потому что мне кажется, что я не попаду в такт. Я до сих пор теряюсь, если на меня начинают кричать.

Мария

23 года

Это было в пятом классе. Это был мой же класс, но в начале учебного года я уехала с мамой отдыхать на месяц на море, а когда вернулась, в классе, грубо говоря, произошла «перестановка сил». Некоторых ребят, с которыми я общалась, забрали в другие школы и классы, сформировались новые компании, все резко повзрослели и начали материться и вот я как-то не попала в эту волну.

В основном, конечно, это были разного рода обзывания, начиная от коверкания фамилии, заканчивая моей внешностью или одеждой. При этом, я не была из бедной семьи и нормально одевалась, выглядела тоже в целом нормально. Иногда в штыки воспринимали все, что бы я ни сказала. Из того, что для меня сейчас выглядит совсем сюрреалистичным бредом — помню, как девочка бежала за мной с палкой и орала, что это мне тампон. У меня и месячных тогда не было, так что на это тоже не было какой-то объективной причины.

Я не жаловалась. Маме о моих “приключениях” рассказывала подруга, сын которой учился со мной в классе. Думаю, мне было стыдно сказать об этом. А так, помню, даже думала поговорить с обидчиками, представляла, как куплю девочке мороженое и попытаюсь нормально поговорить, спросить — почему она так делает и зачем, попрошу это все прекратить, мы же адекватные люди. Но так этого и не сделала.

После восьмого класса я ушла в лицей, с этими людьми я не общаюсь очень давно. Я рада, что этот период моей жизни закончился, и хоть ни на кого не держу зла, я не могу сказать, что я всем все простила и готова с этими людьми общаться и дружить. У нас очень по-разному сложились жизни и почти нет никаких точек соприкосновения. Кроме той самой девочки, с которой теперь встречается мой двоюродный брат, но ему я об этом не рассказывала, не вижу смысла.

Думаю, частично из-за этих всех историй, я теперь очень быстро налаживаю отношения в новых коллективах. Мне не комфортно в незнакомом коллективе, так что я стараюсь как можно быстрее подружиться, чтобы чувствовать поддержку людей, которые имеют авторитет. Мне кажется, что в целом это полезно, но, наверное, не совсем нормально.

 

Светлана

42 года

С моей обидчицей мы изначально дружили, конфликт появился из-за мальчика, как это обычно бывает. Мне было лет 15. Мы с этим мальчиком просто дружили, а он нравился моей подруге. Меня позвали на “поговорить” из дома, и я вышла. Их было человек 10-12, и все были старше. Меня больше толкали, тогда “модно” было поставить на колени и всем рассказать. Спасла меня соседка, она начала кричать, и обидчики убежали. Физически я получила не сильно, но получила — меня “шаркали” лицом о штукатурку дома, и домой я пришла вся побитая и поцарапанная. Родители не могли этого не заметить, но я уговорила их не жаловаться и не разбираться, потому что обидчики обещали поджечь дверь. На это родители откровенно посмеялись, но действительно не пожаловались.

Мне тогда было страшно не столько из-за двери, а из-за огласки. Я не была “задротом” или “ботаном”, у нас была большая дружная компания, мой папа плавал, и я со всеми старалась делиться, но было стыдно. Я не думала, что в такой ситуации буду что-то жалко “блеять”. Я неделю не выходила из дома, но потом продолжения не было, а эта девочка здоровалась со мной как ни в чем не бывало.

А спустя годы ко мне обратился за финансовой поддержкой детского спортивного проекта ее муж. Она мне даже звонила и благодарила за помощь после этого. Я думаю, что обидчица уже не помнит этого инцидента, для них это было, наверное, обычным выяснением отношений. А я, спустя более 20 лет, до сих пор это чувство хорошо помню и, наверное, поэтому так рьяно теперь ввязываюсь в процессы, которые связаны с издевательствами над детьми и подростками.

Костя

25 лет

В 6 классе меня перевели из частной школы в обычную. Там были уже сформированы свои компании, в которые я не вписался. Началось с того, что мальчишки стали задирать меня во время уроков. Я дал сдачи, после этого меня позвали на “стрелку” после уроков. На “стрелке” получил “люлей”. Мы дрались один на один, хотя мой соперник и пришел не сам. В этом плане там было все “по понятиям”. Домой пришел в синяках и слезах. Родители увидели, но особо не разбирались. Учителя особо не реагировали на проявление буллинга. Просто игнорировали. Они делали замечание, если меня подстрекали, а я что-то отвечал, а когда обидчики забирали портфель или какие-то другие личные вещи, а я ходил и искал их по школе, даже ругали за то, что опоздал.

Я не хотел ходить в школу и вообще учиться, оценки стали гораздо хуже, и в 9 классе я сменил школу. Стоило это сделать раньше — школа в те годы казалась мне каторгой. Мне кажется, я стал злее после этого, даже в техникуме я пассивно поддерживал обидчиков, хотя драк там не было, и часто агрессивно общался с ребятами, которых травили.

Евгения

36 лет

Я начинала учиться еще в советское время, поэтому первый раз травля приняла форму бойкота, — очень показательно для советских времен. Это было худшее наказание, которым мог подвергнуться ребенок со стороны сверстников. Бойкот был внезапен, все перевернулось буквально за один день. У меня была лучшая подружка в классе, и мы с ней, если можно так сказать, постоянно делили пальму первенства.  

В тот злополучный день я получила несколько хороших отметок, а она — тройку за контрольную, двойку и запись в дневнике. Это было в субботу. Я надеялась, что за выходные все утрясется. Но оказалось, что одноклассники сплотились против меня. Сначала они делали вид, что меня нет, но в моем присутствии громко вели разговоры обо мне в третьем лице, обзывались и всячески насмехались. Потом от меня “отсела” соседка по парте, со мной никто не разговаривал, все делали вид, что меня нет, но проходя мимо, пытались меня задеть, наступить на ногу, стукнуть учебником, смахнуть с парты учебник или пенал. На физкультуре смеялись особенно зло.

Еще вчера я была популярной девочкой в классе, и в один миг стала изгоем для всех.

Я понимала, что если пожалуюсь, мне конец. Поэтому всеми силами держала лицо, ни на кого не смотрела, не пыталась сама подойти или заговорить. Старалась первой выйти из школы, чтобы не поджидали у дверей. Или же ждала взрослого, чтобы пойти следом. Пару раз именно это спасло меня от погони.

Так длилось несколько недель, наверное. Пока со мной не стали общаться мальчишки из моего класса. Видимо, мое поведение вызывало у них уважение. После мальчишек стали постепенно подтягиваться и девочки.

 

Алина

27 лет

В старших классах я не отличалась ни особым “ботанством”, ни разгильдяйством, но дружила с компанией вечных нарушителей порядка в классе. Я была новенькой в 10 классе, но “разгильдяи” радушно приняли меня в свою тесную компанию из 2 мальчиков и одной девочки, Кати. В тот период, именно мы с Катей придумывали идеи для нарушения покоя в классе. Другие девочки с ней не общались по-дружески, а как-то побаивались. В классе была еще девочка с инвалидностью. У нее было что-то с ногами и руками, она не могла ровно их держать и это особенно было заметно при ходьбе. Эта девочка болела все первое полугодие.

В день первого инцидента, прямо перед началом урока, я увидела, как моя новая подруга, пародируя, скорчившись и смеясь, идет на бедную девочку, и еще вдобавок что-то обидное ей говорит. Весь класс это видел и многие хихикали, но никто не заступился. Ее не трогали физически, но от этого не легче. Ребята уже не один год учились вместе, и это явно продолжалось уже давно.

Я заступилась, и сделала это очень грубо, сказав в лицо своей подруге обо всех ее физических недостатках. Все происходило на глазах у нашего класса. Мы с ней были одного роста и телосложения, но в тот момент мне казалось, что я стала выше ростом от злости. Несколько месяцев ее дразнила вся школа и я этому только способствовала, подогревая злобу окружающих. Но потом, когда ее подкараулили девочки из другого класса, чтобы искупать в унитазе, до меня дошло, что я ничем не лучше ее. Я долго потом старалась мешать другим нанести ей вред. Знаю, что после школы у нее все хорошо сложилось, но мне до сих пор очень жаль, что я так необдуманно себя вела, можно было решить вопрос по-другому.

Юлия Бердиярова

24 года

Я перешла в новую школу в 8 классе. Там уже сформировались свои “кланы” и на тот период у них было что-то вроде перемирия. Я же была ребенком с другими интересами и попала в категорию аутсайдеров. Из-за этого стала объектом подшучивания, мне могли подкинуть обидную записку, забрать портфель и играть им в футбол, но чаще меня просто игнорировали и делали это преднамеренно. Став старше, я поняла, что вот эта вот пассивная агрессия и умышленное “выталкивание” из общества — может, даже хуже, чем физическая агрессия.

Но больше мне запомнился инцидент не с учениками, а с одним из учителей — классным руководителем, который публично меня решил пристыдить. Я писала стихи — самовыражалась, и меня попросили написать что-то для каких-то школьных плакатов. Я не помню, взяли их в итоге или нет. Но помню, что учитель, в наказание за мой смех, перед всем классом сказала: “Какая ты, такие у тебя и стихи — странные и ненормальные”. Это было очень унизительно, и с тех пор у меня появилось полное отвращение к любой социальной активности, касающейся школы.

Я не помню, что поменялось в настроениях одноклассников, но после 9-10 класса меня начали принимать в это “закрытое общество”. Я помню, как захлестнуло такое странное чувство власти и нервного счастья принадлежности к нему. Билетом туда стало объединение для издевательств над кем-то другим. Вся моя скрытая агрессия, накопившаяся за время аутсайдерства, выливалась на ни в чем не повинных людей. Откровенного физического насилия не было, это были дурацкие “подколы”, но мне до сих пор стыдно за свое поведение.

Сейчас у меня младшая сестра в том же возрасте, что и я тогда. Мы часто беседуем с ней, и мне кажется, современным детям нужно донести, что своими переживаниями необходимо делиться. Делиться с родителями, ближайшими родственниками, старшими братьями или сестрами, если они есть. Рассказать им, что беспокоит — не боясь, что будут осуждать.

Когда тебя обижают, унижают и высмеивают, создается впечатление, что все вокруг такие. Но это не так. Нельзя бояться признаться, что ты слабое ранимое существо, которому нужна помощь. Это касается не только тех, кого обижают, но и тех, кто выплескивает агрессию. Потом можно всю жизнь себя оправдывать, совершая злые поступки по отношению к людям, которые ни в чем не виноваты.