Мифы Одесской обороны 1941 года. Кому стоит памятник на Аллее славы?
В очередную годовщину победы антигитлеровской коалиции над нацизмом в Европе начинаем публиковать заметки одесского историка, политического обозревателя, бывшего директора регионального филиала Национального института стратегического института при президенте Украины Артема Филипенко. Посвящены они обороне Одессы в 1941 году, точнее мифам, которые бытуют в обществе по поводу этого события Второй мировой войны.
Вокруг обороны Одессы за прошедшие 75 лет возникло немало легенд и мифов. Но из года в год в оборот включаются новые материалы, как из архивов бывшего СССР, так и из румынских. Они дают возможность по-новому посмотреть на события того времени, очистить их от наносного глянца и лоска, которые, по большому счету, и не нужны. Никто не ставит под сомнение героизм солдат, защищавших Одессу в 1941 году. Иное дело — понять, почему произошло так, а не иначе, почему при превосходстве в личном составе и технике 4 румынская армия на протяжении двух с лишним месяцев не могла взять город. Надо сказать, что за последнее время в Румынии появилось немало книг, посвященных Второй мировой и, в частности, событиям 1941 года. Однако, наряду с новыми фактами, некоторые румынские авторы создают новые мифы, которые, в свою очередь, тоже приходится развенчивать. Истина чаще всего где-то посредине. И получить оптимальный результат можно только сопоставляя данные и факты, приведенные как в румынских, так и советских документах.
Вполне понятно, что «Десять мифов» не исчерпывают всех вопросов, связанных с обороной Одессы 1941 года. Это просто попытка включить ряд новых сведений и документов. Очевидно, что эта работа, скорее всего, будет продолжаться. Есть немало интересных документов, касающихся периода оккупации и периода освобождения. И все они ждут своего часа и своего читателя.
Плита на месте современного памятника
Памятник Неизвестному матросу на Аллее славы является во многом такой же визитной карточкой Одессы, как Оперный театр, Потемкинская лестница и памятник Дюку. И сейчас никто даже не задается вопросом, почему памятник стоит именно неизвестному матросу, а не неизвестному солдату, как в других городах. Все вроде понятно: Одесса — морской город. Черноморский флот. Подвиги черноморских моряков при обороне Одессы и Севастополя стали частью официальной советской мифологии.
Аллея славы в 1964. Строительство мемориала. Мало кто вспоминает, что во время войны здесь было румынское военное кладбище, а до революции — кладбище Карантина
И тем не менее, открытие этого мемориального комплекса в 1960 году стало поводом для споров между двумя группами участников событий, условно говоря, «сухопутными» и «морскими». Масла в огонь подлил вице-адмирал Илья Азаров (бывший член военного совета Одесского оборонительного района), издавший в 1962 году книгу «Осажденная Одесса», где рассказал о конфликте между командованием Приморской армии и Одесской военно-морской базы. 60-е годы — период, когда тема победы становится ключевой в советской идеологии: в 1965 году День победы становится нерабочим днем. Именно в эти годы выходит массив мемуарной литературы. Правда, в большинстве своем авторы мемуаров стыдливо обходили события начального периода советско-немецкой войны. И уж тем более старались обходить некоторые острые углы. А тут - целая книга, где армейское командование выставлено в неприятном свете.
Отношения между морскими и сухопутными во все времена и, наверное, во всех странах, далеки от идеальных. А уж тем более в послевоенном СССР. На фоне масштабных операций, проводимых армией, на фоне масштабных поражений и не менее масштабных побед, операции флота выглядели весьма неприглядно. Балтийский флот в результате падения баз в Лиепае и Таллинне оказался заперт в Финском заливе, Черноморский флот, несмотря на ожесточенное сопротивление защитников Одессы и Севастополя, к 1942 году тоже потерял основные базы. Потери боевых кораблей явно не соответствовали урону, который был нанесен неприятелю. По сути военно-морской флот не выполнил поставленных перед ним задач. И потому для поднятия престижа флота потребовалась своеобразная реабилитация моряков. Тем более, что с 1956 года главнокомандующим ыоенно-морским флотом СССР (бессменным на протяжении почти 30 лет, до 1985 года) становится адмирал Сергей Горшков. В годы войны Горшков командовал Дунайской военной флотилией, участвовал в обороне Одессы и Новороссийска, после войны командовал Черноморским флотом.
Вряд ли можно было найти лучшие эпизоды для создания мифа о роли советского флота во Второй мировой войне, чем оборона Одессы и Севастополя (о трагических последних днях обороны Севастополя, когда тысячи солдат и матросов были брошены командованием на произвол судьбы). Тем более, что образ моряка, идущего в атаку в тельняшке и бескозырке, не кланяясь пулям, был уже создан усилиями писателей Леонида Соболева, Константина Симонова и других. Попутно заметим, что если противник действительно называл моряков «шварцен тодт» — «черная смерть» (об этом мы знаем преимущественно из советской художественной литературы), то заслужить это название моряки могли, скорее всего, под Севастополем, но никак не под Одессой. Сложно представить, чтобы румынский солдат специально выучил немецкий язык, чтобы так отзываться о советских моряках.
Морские пехотинцы с эсминца «Шаумян» под Одессой. Август 1941
Вернемся к книге И. Азарова. «Армейцы» выступили с критикой книги, писали письма в редакцию «Военно-исторического журнала», ЦК КПСС, Одесский обком партии, настаивали на том, что в Одессе был бы уместен памятник Неизвестному солдату. Но осталось так, как есть. Понятно, что в советское время такие дискуссионные вопросы решались в узком кругу и не выносились на публику. Как бы то ни было, но в Одессе остался памятник Неизвестному матросу.
А некоторую справедливость в отношении «армейцев» привнесли мемуары Николая Крылова, в 1941 году возглавлявшего штаб Приморской армии.
Отголоски спора о том, кто все же был «главным» при обороне Одессы, можно найти и в мемуарах тогдашнего наркома ВМФ Николая Кузнецова «Курсом к победе»: «Между тем, авторы некоторых статей и даже книг, рассказывая об этом событии, отводят решающую роль либо морякам, либо Приморской армии. На мой взгляд, столь односторонний подход никак нельзя оправдать».
Однако спор о том, кто внес больший вклад в оборону — армия или флот, — был лишь отголоском другого конфликта, между командованием Приморской армии, входившей в состав Южного фронта, и командованием Одесской военно-морской базы, подчинявшейся командованию Черноморского флота. Подробно этот конфликт описан в нескольких книгах, включая уже упомянутую книгу И. Азарова «Осажденная Одесса», где, впрочем, представлена только позиция моряков.
Закончился этот конфликт директивой Ставки Верховного Главнокомандования от 19 августа 1941 года о создании Одесского оборонительного района (OOP). В состав ООР, который подчинялся военному совету Черноморского флота, были включены силы Приморской армии, Одесской военно-морской базы и приданные ей корабли Черноморского флота.
Но само решение проблемы появилось не сразу. Напомним, что судьба и Приморской армии, и Одессы решалась на тот момент под Балтой и Уманью, где противник в нескольких местах прорвал оборону советских войск. В начале августа под Уманью в окружении оказались 6-я и 12-я армии.
26 июля в адрес военного совета Черноморского флота нарком военно-морского флота Николай Кузнецов направил директиву № 378/ш «Об укреплении сухопутной обороны Одессы» и телеграмму с приказанием предупредить командира Одесской базы контр-адмирала Жукова, что независимо от положения на фронте за Одессу следует драться до последней возможности. На следующий день командующий Черноморским флотом Октябрьский продублировал приказ в телеграмме командиру Одесской военно-морской базы контр-адмиралу Жукову:
«Жукову. Специально предупреждаю Вас. Независимо от положения на сухопутном фронте, вы не должны отходить. Драться за базу до конца. Понимайте это как боевой приказ: победить или умереть, но никакого отхода. Вам отход запрещен. База и корабли флота будут драться до конца. Никакой эвакуации. Приступить к тренировке батарей и кораблей в стрельбе по суше. Привлекайте к строгой ответственности тех, кто собирается сдавать базу… Моряки никогда не отступали, если приказ не отходить».
Приказ, безусловно, настолько же красивый, насколько и абсурдный. Хотя бы потому, что собственных сил у моряков для обороны Одесской военно-морской базы не было. Да, в распоряжении командования базы имелись орудия береговой обороны, но защищать их, по большому счету, было некем. Два полка морской пехоты, которые начали формироваться в эти дни, не только не дотягивали по численности до полковых штатов, но и не имели для этого должного вооружения, средств связи, артиллерии. К тому же, при всем уважении к мужеству моряков, стоит признать, что учили их до этого не тому и копать окопы, идти в атаку — это не задача дизелистов, электриков, мотористов и сигнальщиков. Создание двух полков в тех условиях было шагом отчаяния, вызванным критическими обстоятельствами, в которых оказалось руководство Одесской военно-морской базы.
Что касается Приморской армии, которая была вынуждена отходить от Днестра, то ее командующий генерал Софронов оказался перед нелегким выбором — удерживать силами трех дивизий широкий участок фронта от Днестровского лимана до Николаева или сосредоточиться на защите одного из направлений, признав его ключевым. Осознавая критическое положение войск Приморской армии, Софронов еще 4 августа просил у командования Южным фронтом усилить армию двумя дивизиями или же снять с нее ответственность за «николаевское направление», изменив разграничительную линию с 9 армией. Но командующий фронта заявил, что усилить Приморскую армию в данный момент невозможно, и подтвердил, что оборона николаевского направления остается за Приморской армией, угрожая трибуналом за неподчинение.
После подобного ответа командующего фронтом генерал Софронов решил возложить оборону города на командира военно-морской базы контр-адмирала Жукова, передав ему одну дивизию из Приморской армии. Эту оборону он расценивал только как частную задачу армии. Основные силы армии было решено направить на оборону николаевского направления, чтобы не дать противнику переправиться через Южный Буг. Генерал Софронов тогда считал, что прорыв неприятеля на Николаев более опасен для советской армии, чем потеря Одессы. Уже в начале 1960-х годов, выступая в Одессе, на конференции, посвященной обороне города, Георгий Софронов скажет: «Я все время боялся, очень боялся, положение на фронте было тяжелым, и боялся, что командование фронта, прикажет мне, армии, отойти за Буг… Я подготовил материалы для обороны николаевского направления. Но никаких приказов не было… Мы учитывали, что из Очакова противник может перейти Крым. Военный совет решил послать туда кавалерийскую дивизию. Но не успела эта дивизия прибыть в Очаков, как армии поступил приказ оборонять только Одессу».
Собственно говоря, ничего удивительного в позиции Софронова не было. С точки зрения поставленных задач, Одесса имела второстепенное значение. Главным представлялось сдержать противника на подходах к Днепру, удержать Николаев, а в последующем не пустить в Крым. В то же время, для командования военно-морского флота Одесса представлялась ключом к главной базе – Севастополю. Конечно, румынский королевский флот существенно уступал советскому. И тем не менее, главную угрозу Крыму видели с моря. Отсюда «десантомания», пугающие слухи об итальянских кораблях, которые должны войти в Черное море, постоянное ожидание высадки. В итоге все произошло вопреки прогнозам. Немецкие и румынские войска ворвались на Крымский полуостров через перекопский перешеек, и не Одесса стала ключом к Крыму, а Крым стал ключом к Одессе.
Не только командование Одесской военно-морской базы, но и партийное, и советское руководство Одессы и области были с решением генерала Софронова не согласны. В Ставку и на имя высшего партийного руководства из Одессы полетели телеграммы и сообщения «о преступном поведении командарма и командующего фронтом», ведущим к сдаче Одессы. Фактически 6 - 7 августа в руководстве городом образовался раскол, который мог бы привести к скорому падению причерноморской твердыни.
К тому моменту в штабе главнокомандующего Юго-Западным направлением Семена Буденного и вызрела идея о необходимости поручить оборону Одессы Приморской армии, наряду с отходом войск Южного фронта за реку Ингул. Разработчики плана подчеркивали, что «удержание Одессы имеет большое политическое и оперативное значение. Противник будет постоянно связан на фланге. Оборона Одессы мыслится в условиях господства нашего флота на Черном море».
Результатом стало появление знаменитой директивы Ставки от 5 августа, которая, хотя и запрещала отвод войск Южного фронта за Ингул, приказывала «Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к делу Черноморский флот». От этой даты отсчитывают 73 дня обороны Одессы. Правда, об этой директиве в Одессе еще не знали.
7 августа командующему Южным фронтом пришел приказ главного командования Юго-западного направления: «Первое. Немедленно дать объяснение причин невыполнения директивы Ставки. Второе. Подтвердить в категорической форме Военному совету Приморской армии оборонять Одессу при всех обстоятельствах, во что бы то ни стало». К Софронову «с особой миссией» представителя командования фронта был направлен генерал Аркадия Хренов, на которого была возложена задача быстрейшего изменения решений командарма.
Генерал Хренов так описал непростой разговор с командармом вечером 7 августа: «…Георгий Павлович выслушал меня с невозмутимым видом, что, по-видимому, далось ему нелегко. Помолчав, сказал:444 — Я, товарищ Хренов, в своем решении исходил из ориентации, полученной в Генштабе.
Речь там шла о большой армии и большом плацдарме. Армия, как вам известно, оказалась меньше полнокровного корпуса. А плацдарм… Когда я вступил в командование, еще была прямая связь со штабом фронта. Я докладывал Тюленеву, просил либо добавить нам две дивизии, либо снять ответственность за николаевское направление. Ни на то, ни на другое положительного ответа не получил… Командарм предложил начальнику штаба подготовить распоряжения о немедленном прекращении вывода из города, каких-либо частей, о возвращении тылов и штабных служб».
7 августа и командование Южного фронта приняло решение, о том, что Николаев будут прикрывать только части 9 армии, а Приморской армии дается задача прикрытия Одессы и Очакова. В ночь на 8 августа, под воздействием местных партийных органов и приказа Ставки, генерал Софронов отменил свое решение — направить основные силы Приморской армии на прикрытие николаевского направления. В то же время он добивался от командования снятия с Приморской армии ответственности за «очаковский фронт».
И тем не менее, сохранялось своеобразное «двоевластие»: с одной стороны, существовало командование Отдельной Приморской армии во главе с генерал-лейтенантом Г. П. Софроновым, подчиненным Южному фронту, с другой — командование Одесской военно-морской базы во главе с контр-адмиралом Г. В. Жуковым, подчиненным командующему Черноморским флотом. Пока Ставка медлила с организацией единого командования, в действиях флотского и армейского командований не хватало согласованности.
Николай Кузнецов воспоминал: «Пока Приморская армия не была отрезана от основных сил Южного фронта, не возникало и мысли о возложении ответственности за оборону Одессы на Черноморский флот и о создании OOP… ГМШ и нарком ВМФ признавали пока невозможным поднимать вопрос о целесообразности поручать дело обороны города флоту… Вопрос о том, на кого возложить ответственность за оборону Одессы, встал особенно остро после того, как Приморская армия оказалась в окружении и стала целиком зависеть от снабжения морем … Меня вызвали в Ставку. Мои соображения сводились к тому, что без активной поддержки Черноморского флота оборона Одессы не может быть устойчивой.
— Кто персонально возглавит оборону? — спросил меня И. В. Сталин.
Я ответил, что там есть командир военно-морской базы контр-адмирал Жуков. Однако окончательного решения тогда принято не было. В Одессу была послана телеграмма Ставки: «Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к делу Черноморский флот». Эта телеграмма была продиктована лично Сталиным…
В начале августа Ставка, несмотря на мои просьбы, не приняла решения о назначении Г. В. Жукова старшим в обороне Одессы и тем самым о подчинении его (и всех войск) Черноморскому флоту? Не могу утверждать, что Б. М. Шапошников противился этому, но имею основания предположить, что именно он больше, чем Верховный Главнокомандующий, опасался подчинения сухопутных частей флотским начальникам.
Помню, я спросил Бориса Михайловича, поддержит ли он назначение моряка, если я буду настаивать на этом перед Сталиным. Шапошников уклонился от ответа. Во всяком случае, он знал мнение Главного морского штаба и наркома ВМФ по этому вопросу, но подготовил телеграмму с приказанием оборонять Одессу «до последней возможности» в адрес сухопутного командования, возложить же эту задачу на Черноморский флот явно остерегался. Как и следовало ожидать, сразу возникло много неясностей в требованиях к Черноморскому флоту, чувствовалась неопределенность функций командующего флотом».
Противник приближался к городу, а планов обороны и единства в стане обороняющих не было. 5 – 7 августа в руководстве Одесского обкома царили неразбериха и «панические настроения». Что дальше «делать» с Одессой не знали ни командующий армией, ни командующий Южным фронтом, да и Семен Буденный не торопился явить четкий план обороны. Были только громкие призывы и заверения «Одессу не сдадим!».
Двоевластие проявилось 17 августа, когда произошел конфликт между командованием Приморской армии и морскими начальниками по поводу эвакуации из Одессы нескольких сотен бойцов с вооружением. А уже после создания Одесского оборонительного района и назначения командующим ООР Гавриила Жукова, этот конфликт получил дальнейшее развитие. Нарком ВМФ Кузнецов предложил командующему ЧФ адмиралу Октябрьскому предупредить контр-адмирала Жукова, что, исходя из негативного опыта обороны Николаева, он строго единолично должен командовать как военными частями, так и гражданскими учреждениями, а к нежелающим ему подчиняться принимать меры на месте и, если потребуется, применять оружие.
Новоназначенный командующий ООР вызвал Софронова и довольно резко заявил ему (по воспоминаниям Софронова) «Приморской армии больше не существует, вы свободны, безработный!» За один день Жуков расформировал штаб Приморской армии, забрав в штаб ООР лучших специалистов. Но подчинение морскому командованию дивизий и полков себя не оправдало. Адмирал потом признал ошибочность подобного подхода, понял, что так командовать нельзя и удержался от опасной в обстановке осады ломки сложившейся системы управления войсками. Был воссоздан в урезанном виде штаб Приморской армии, который возглавил Николай Крылов.
И тем не менее, командующий Приморской армией затаил обиду. Позже он запишет в своем дневнике: «Ошибочно считают, что основным именинником героической защиты Одессы являются моряки, а армия где-то на задворках. Обидно за армию и ее пехоту. Оперативно все вопросы решал я лично, без всякого контроля… Внешне же получалось, что все делает тов. Жуков и он герой».
Спор же о том, кто внес больший вклад в оборону Одессы — моряки или армейцы, — продолжился через десятилетия. В советское время было принято демонстрировать единство партии и народа, армии и флота и проч. во имя победы, поэтому подобное «вынесение сора из избы» не приветствовалось партийным руководством.
Своеобразный итог спору попытался подвести бывший нарком ВМФ Николай Кузнецов: «Можно с уверенностью сказать, что Приморская армия не удержала бы Одессу столько времени без моряков, но и сравнительно малочисленные флотские части тоже не смогли бы заполнить всю линию обороны и долго защищать город. Я не говорю уже о том, что значили в те дни боеприпасы и продовольствие, которые доставляли сражавшимся черноморцы. Важную роль в дни осады города сыграли также и батареи береговой обороны Одесской военно-морской базы. Героизм советских воинов везде был высок. Разная же степень боевой подготовки и стойкости объяснялась вовсе не тем, что одни носили полосатую тельняшку, а другие — гимнастерку защитного цвета. Воины армии и флота одинаково не щадили жизни ради победы над врагом. Полезнее будет поэтому не выискивать какие-то особые заслуги того или другого вида вооруженных сил, а отдать должное боевому содружеству армии и флота».